О, люди, посмотрел я «Гадкие лебеди».
Сценарий - Вячеслав Рыбаков, режиссёр - Константин Лопушанский. Автор сценария вообще любит поприкалываться над известными произведениями, из них некое попурри составить. Вот и «Гадкие лебеди» – тоже «попурри».
Начинается с того, что Виктор Банев едет в купе поезда ночью, а за окном лес горит. Причём дело происходит в Польше: проводник говорит с Баневым по-польски. Приезжает Виктор Банев куда ехал, идёт к симпатичному такому дому, надеясь туда войти и поговорить с кем-то. Но дверь закрыта, над дверью видеокамера. Банев по-польски минут пять объясняет, кто он. Наконец его впускают. Ну, ходит он по пустому дому, ходит, - нет никого. А потом, хлоп, встречает его карлик (!) в белом френче (!!) с ба-а-альшим ружжом (не френч с ружжом, а карлик с ружжом, поймите правильно). И выясняется, что Банев ни много ни мало как «член международной комиссии ООН по Ташлинску (!!)». А карлик – господин ПильмАн (!! Напомню, Пильман из «Сталкера»), каковой очень дельные отчёты про мокрецов пишет. А с ружжом карлик, потому что скрывается от кого-то, и он под дулом указанного ружжа пытает Банева на предмет, как этот Банев вообще ПильмАна (а я-то всю жизнь думал, что он ПИльман) нашёл!
Карлик ПильмАн говорит:
–Как, ёлы-палы, ты меня нашёл?читать дальше
–Да, понимаешь, приснился ваш дом с точным адресом, – отвечает Банев.
–А, ну тогда ладно, – отвечает ПильмАн. – Тогда проходи.
Банев в эту комиссию вошёл, поскольку это-де единственная возможность попасть в Ташлинск, а ещё у Банева и личная причина имеется, о чём он карлику и говорит. Мол, дочку хочу отобрать у мокрецов зловредных.
Да, забыл сказать: по контрасту с огнеопасной ночью день симпатично солнечный. И по контрасту с Ташлинском тож.
Ну, Банев спрашивает:
–А есть у вас, г-н ПильмАн, концепция? Что это за мокрецы такие?
–Ясен пень, есть. «Они – другие, и они – враги нашей цивилизации», – говорит за бокалом коньяка карлик.
Ремарка: ладно, Ташлинск прикочевал из «Отягощённых злом» вкупе с «Дьяволом среди людей» . Но что, чёрт возьми, за карлик? Стругацкие такими дешёвыми сценами не пробавлялись никогда. К тому же этот карлик никакой роли не играет. Абсолютно неясно по просмотре фильма, на кой чёрт вообще этот самый ПильмАн появлялся и, тем более, от кого он скрывался.
Ташлинск в фильме – это закрытый город, вокруг которого армия нагородила кольцо обороны. Там наблюдается погодная аномалия: дождище льёт. Кругом в стране, понимаешь, солнце и светло, а в Ташлинске дома по самые окна первого этажа залило. И жителей там нет, все спешно сбежали. Но зато в Ташлинске есть интернат для особо одарённых детей, а учат их мокрецы. К слову: во всём интернате насчитывается только один класс человек на двадцать. И, наверное, учат детишек чему-то недоброму. Вот комиссия ООН и должна этот тёмный вопрос прояснить, и решить, надо ли «врагов-мокрецов» разделать под орех. Армия готовится по этакой погодной аномалии долбануть с самолётов каким-то мега-реагентом ультра-ядовитым. А мокрецы, не будь дураки, взяли да огородились энергетическим барьером, и кого хотят, того на свою территорию и пускают. Эта церемония пропуска выглядит следующим образом: расставлены по периметру стулья деревянные прямо под дождём, и кандидат в посетители на оный стул садится. К нему мокрец – по внешности назгул или «чёрный монах» – подходит, смотрит и говорит: «этого пущать!» А для большего трагизьму режиссёр усадил на один из таких проверочных стульев жмура. И Банев, ясное дело, оказывается на проверочном стуле рядом с мертвецом.
Ташлинск предстаёт в фильме в красно-серых тонах. А ещё фиг поймёшь, в какой стране всё это происходит. Банев ехал на польском поезде, с карликом тоже по-польски говорил. Потом приезжает в аэропорт, днём вылетает в Ташлинск, а прибывает туда ночью. Причём город весь обшарпанный и пустой, и мрачный, и отчётливо русский: надписи на домах русские, газики разъезжают, один за номером 0597 ру 86.
Лирическое отступление: я до этого фильма думал, что самая худшая и самая оскорбительная экранизация любимого произведения – это «Властелин колец» П. Джексона. Но «Гадкие лебеди» тоже можно поставить в этот ряд.
Итак, продолжаю. Банев, напоминаю, участник международной комиссии ООН. И он присоединяется к другим таким же участникам. Дело комиссии, ясен конь, заседать. И она заседает в кафе той гостиницы, куда оную комиссию заселили. Причём Банева селят в … архиве (??), чтоб он там мог жить и работать. Естественно, в архиве сыро-мокро, и ванная посередь комнаты стоит, куда вода из протекающего потолка сливается. Ещё показано заседание комиссии: столы в форме буквы «П», стулья, микрофоны, вода и бумажки. Всё! Ни тебе ноутбуков, ни тебе аппаратов для синхронного перевода, ни тебе каких-то иных свидетельств современности. Как будто вся компания заседальщиков в прошлом находится. В комиссию входят: председатель Исаак Големба (он представляется как «Айк»), Павор, Комов (из «Полдень, XXII век»), Банев и ещё какие-то люди. Павор (его А. Кортнев играет) произносит монолог про «и по Гегелю дерьмо, и по Канту дерьмо» на заседании этой самой комиссии. Забыл сказать: комиссия должна решить, бомбить ли Ташлинск мега-ядо-реагентами, или не бомбить. Понятно, Павор за «бомбить», Големба – за «не бомбить». Ну, в конце концов армия самочинно решает: «бомбить», всех жителей эвакуирует, а дети так и остаются в интернате. Все знают: после мега-ядо-реагентов в городе ничего живого не останется. И мокрецы-учителя вовсе не против, чтобы вместе с ними дети погибли. Армия эвакуирует всех оставшихся жителей города, и в том числе Банева. А Банев глядь: детей-то не видно, они не уезжают вместе со всеми. Он, ясно, поднимает бучу: как, куда, почему, да отчего? В результате угоняет машину и мчится, один в поле воин, детей спасать. Уговаривает мокрецов, чтобы те позволили детям спуститься в убежище, и сам туда детей отводит. А вместе с ним – Диана. И они там пережидают атаку мега-ядо-реагентами. И Банев читает детям стихи. Ну, прогремела атака, заглохла канонада, всех из убежища вынули. Детей посадили в какую-то подозрительную зарешеченную больницу, и вот Банев там дочку навещает. Дочка вообще не в себе, чахнет и чахнет, и на руках чёрные следы от уколов. Банев к главе лечебного учреждения бросается, требует, чтоб дочку ему выдали. У главврача в кабинете внушительная коллекция детских скелетов и черепов. Но он, оказалось, ничего мужик: да забирай, говорит, дочку, на фиг. Фильм оканчивается на том, что Баневская дочка в окно дождливое смотрит.
Кто читал «Хромую судьбу» или «Гадкие лебеди», тот видит: от книги тут остались лишь отдельные неполные фрагменты. Авторы фильма решили, что Аркадий и Борис Стругацкие ни черта не смыслили в своей книге. А раз так, то сценарист и режиссёр «недалёкий замысел» Стругацких «слегка» подправили. «Слегка» – значит «до неузнаваемости». Дальше излагаю сумбурно, потому что и сам сценарий отчётливо сумбурный. У Стругацких обычный город, с обычными узнаваемыми жителями, а в городе – лепрозорий, где бедняг мокрецов лечат. Вот в этот-то лепрозорий и нет свободного входа. Но Стругацкие ж – люди недалёкие! Городу Стругацкие не дали названия – значит, надо дать! Отсюда «Ташлинск – закрытая зона». Дождь, правда, сохранён. Но у Стругацких дождь в городе, а над лепрозорием его нет. Оригинальные имена авторам фильма тоже по какой-то причине не понравились. Доктор Голем превращён в «Голембу», Бол-Кунац – в «Куницу», причём Куница «не прозвище, а «точка отталкивания», а мальчика по-нашему зовут Боря Куницын. Придумана какая-то комиссия ООН, карлик какой-то с ружжом, военная операция... Дети оказываются мрачными типами в чёрной одежде, и эти мрачные типы обладают нечеловеческими возможностями. Например, Банев видит, как группа детей под руководством мокреца бормочет что-то, сидя в позе лотоса, а потом вся компания взмывает в воздух. Баневская дочка телепортирует за милую душу. Детишки эти – как роботы. А ещё у них есть радиостанция, откуда они передают философские передачи. И ещё они всё записывают на диски. К концу фильма появляются: сотовый телефон, джип, ноутбук, компакт-диск. Банев с Голембой идут в кафе и, сидя за столиком по колено в воде, ужинают. А кафе открыл… доктор гонорис кауза Рем Квадрига! Но тут он Квадригин. Сценарист с режиссёром вспомнили, что у Стругацких в книге была какая-то Диана. Подумали они, подумали, да и воткнули Диану в фильм. Она там – молоденькая помощница Голембы, и Павор её аттестует как «китаянку». Но роль Дианы в фильме остаётся неясной. Да, она «за» мокрецов. Вместе с Баневым они вывозят из какого-то подвала (по ходу фильма выясняется, что из лаборатории) мокреца, и тот прямо в машине умирает. У Стругацких мокрец умирает потому, что ему не давали книг. А в фильме помер от пыток или экспериментов, что ль. Долетел до авторов фильма и звон о каком-то угоне машины, и угон они впихнули в фильм. У Стругацких, напомню, городская администрация запрещает пропускать в лепрозорий грузовик с книгами, а Виктор Банев этот грузовик с книгами и доставляет в лепрозорий.
Ремарка: нафиг Банева селить именно в архиве, ежели архив этот находится в той же гостинице? А ещё: раз уж ООНовская комиссия, почему такая нищая? Почему такая бесприютная?
Короче говоря, фильм смотреть стоит: надо ж своё мнение составить! Моё вот такое: ерунда, да при том с закосом «под Тарковского».